«Лав – из» (сборник) - Таня Малярчук

Антонина Васильевна замечает, что это довольно молодой парень, смуглый, с зачесанной и сдобренной гелем шевелюрой и с намазанным гримом лицом. Синяя распахнутая на груди атласная сорочка с рюшами, черные широкие штаны с лампасами, лакированные туфли на каблуках.

– Молодой человек, вы чего вырядились, как клоун? – гневно вопрошает Антонина Васильевна.

– А вам какое дело? Что вам вообще нужно?

– Требую большего уважения! – выдает Антонина Васильевна. – Не уважаете меня, так хоть старость уважьте!

– Я вас ничем не обидел.

– Ну да, не обидели! Разве? На вас смотреть-то стыдно!

– Я вас не просил на меня смотреть.

– Молодой человек! Вы не на безлюдном острове живете! Будете жить на острове, тогда, пожалуйста, ходите хоть в юбках, хоть голышом! А здесь, среди людей, прошу одеваться так, как это положено мужчинам!

Парень, очевидно, понял, что быстро все это уладить не удастся. Он полностью выключает магнитофон и подходит к Антонине Васильевне.

– Э-э-э… уважаемая, что вам от меня нужно?

– Антонина Васильевна. Меня зовут Антонина Васильевна.

– Антонина Васильевна, что…

– Антонiно́ Василiвно́! В украинском языке существует звательный падеж.

– Антонiно́ Василiвно́! Что вам от меня нужно?

Антонина Васильевна выпрямляется со всей гордостью, на которую только способна ее старость.

– Вы очень громко крутите свою музыку.

– Но я имею на это право!

– Конечно, имеете, но не забывайте, что и у других тоже есть права. И ваше право, молодой человек, кончается там, где начинается право другого!

– Сейчас день, уважаемая соседка. Или как правильнее сказать – соседко́?

– Не хамите мне. Я хочу, чтобы вы перестали крутить свою дурацкую музыку.

– Включать музыку можно до десяти часов вечера.

– Если она никому не мешает.

– А вам мешает?

– Мешает! И мне, и Жучке.

– Кто такая Жучка?

– Жучка – моя собачка. Музыка ее возбуждает, и Жучка начинает скулить. Представьте, что творится в моей квартире, когда вы так невинно крутите здесь свой магнитофон.

Парень замечает у ног Антонины Васильевны паршивого бесхвостого пса – смесь болонки, пуделя и благородной бездомности. Ему становится смешно.

– Не вижу ничего смешного, – говорит Антонина Васильевна. – Если вы и впредь будете включать музыку, я вызову милицию.

– Милицию?! Я что, совершил преступление?!

– Да. Вы мешаете мне, вы мешаете мне… жить!

Антонина Васильевна поворачивается, чтобы выйти вон.

– Жучка! За мной.

Но Жучка занята. Ее мочевой пузырь не выдержал испытания музыкой и временем.

– Скандальная старая баба!

Антонина Васильевна в проем двери, через цепочку, внимательно рассматривает своего соседа с первого этажа.

– О, вы сменили наряд? – произносит она. – Джинсы и футболка идут вам куда больше.

– Зачем вы вызвали милицию?!

– Я вас предупреждала. И вызову вновь, если потребуется.

Парень устало вздыхает.

– Может, мы с вами как-нибудь договоримся?

– Не думаю, что у нас получится.

– Я не могу без музыки.

– А я могу.

– Вы не понимаете.

– Послушайте, – говорит Антонина Васильевна, – меня не интересует, чем вы там, в вашем притоне, занимаетесь. Но впредь занимайтесь этим в тишине. Тишина полезна для таких молодых людей, как вы. В тишине есть над чем подумать. А вы, я вижу, думаете крайне редко.

Подбегает радостно лающая Жучка.

– Ваше подобие пса надуло мне на паркет, – устало говорит парень.

– Жучке, чтоб вы знали, больше лет, чем вам!

Антонина Васильевна с грохотом захлопывает дверь.

Минутку раздумывает, снова открывает. Парень стоит там, где стоял.

– Мне не то чтобы интересно, молодой человек, но так… просто… ради информации. Вот чем вы там занимаетесь?

– Танцую.

– Танцуете?

– Танцую.

Антонина Васильевна молча закрывает дверь и возвращается в комнату.

Вот зараза, думает она, мой темперамент доведет меня до могилы.

Только бы не проснуться… только б не проснуться… Тьфу!

Антонина Васильевна открывает глаза. И сразу видит двух ворон, которые сидят на проводах и смотрят на нее через окно.

Жучка лижет Антонине Васильевне ноги.

– И что я теперь буду делать, – вздыхает Антонина Васильевна. – Еще слишком рано.

Читать не хочется. Переключать каналы телевизора тоже. Не хочется смотреть в окно – там слякотно и мрачно. Ничего не хочется.

Антонина Васильевна вспоминает про старые фотографии. Можно было бы заняться ими.

– Ну и кого ты обманываешь? – говорит она самой себе. – Все эти фотографии ты знаешь наизусть.

Антонина Васильевна заставляет себя встать. Закутывается в плед. Берет с полки первую попавшуюся книжку и устраивается с ней в кресле. Наугад раскрывает.

«Я научилась просто, умно жить…»

В этой фразе звучит какая-то тоска, какое-то болезненное, горькое одиночество. Меня это не касается, думает Антонина Васильевна. Я не одинока. У меня много чего есть.

– Хочешь на улицу, Жучка?

Жучка всегда хочет на улицу. Она радостно вымахивает в разные стороны обрубком своего хвоста. Лижет Антонине Васильевне ноги.

Прекрати, Жучка! У меня немытые ноги!

Может, я и не сделала всего, что хотела, думает Антонина Васильевна, выискивая на базаре непастеризованную сметану. Но человек, как правило, хочет больше, чем может. И это нормально. Человек должен многого хотеть, чтобы сделать хоть что-то.

– Эта сметана пастеризованная или натуральная?

– А вам какая нужна?

– Натуральная.

– Вся сметана натуральная. Попробуйте. Не сметана, а сливки. Сейчас она жиденькая, потому что свежая. Но за ночь в холодильнике так загустеет, что ножом не разрежешь.

Я, например, никогда не красила волосы, но всегда этого хотела, думает Антонина Васильевна.

– А сметана ваша, домашняя? – спрашивает она у продавщицы.

– Моя! А как же! Чья же еще?!

– И у вас есть корова?

– Женщина! Ну откуда, по-вашему, у меня сметана, если бы не было коровы?

– И как вашу корову звать?

Продавцы за соседними прилавками, уже давно наблюдающие, как оказалось, за разговором Антонины Васильевны с молочницей, фыркают, давясь смехом. Однако сама молочница обескуражена.

– Звать? Никак. Просто корова. Она должна как-то называться?

– У меня, например, есть собачка, – говорит Антонина Васильевна. – Ее зовут Жучка.

– Ну, то собачка, а то корова.

– Не вижу разницы.

– Не видите?! Ваша собачка не дает молока!

– Ваша корова тоже, – говорит Антонина Васильевна, переходя к другому прилавку.

И еще, думает Антонина Васильевна, я никогда не была в Буэнос-Айресе, но я много где не была.

Антонина Васильевна осторожно нажимает на звонок квартиры этажом ниже. Дверь мгновенно открывается.

– Вы?!

– Я тоже рада встрече. Можно войти?

– Что вам нужно? Я не включаю музыку.

– Именно об этом я хочу поговорить.

Антонина Васильевна без приглашения входит в квартиру.

На танцоре синяя атласная сорочка с рюшами на груди и черные штаны с лампасами. На этот раз Антонине Васильевне нравится его наряд.

– Я не буду извиняться, – уверенно говорит Антонина Васильевна.

– Я и не надеялся.

– Для занятий танцами должны существовать другие места. Какие-нибудь Дома культуры.

Парень молчит.

– Но у меня к вам есть предложение, – Антонина Васильевна минутку раздумывает. – Я разрешу вам включать музыку, если…

– Если что?

– Если вы разрешите мне приходить и смотреть.

– Смотреть на что?

– Ну, как вы занимаетесь.

Они стоят друг против друга, как хищник и жертва. Но жертва сопротивляется. Если бы у Антонины Васильевны были усы, она бы сейчас загадочно в них усмехнулась.

– Это шантаж, – говорит парень.

– Это деловое предложение.

– Но здесь не на что смотреть, – жертва растерянно разводит руками. – Нет ничего интересного в том, чтобы смотреть, как я тренируюсь. И мне будет неловко.

– А вы не обращайте на меня внимания. Я буду тихонько сидеть в углу и молчать. Я буду нема как рыба.

– Зачем вам это?

Антонина Васильевна фальшиво, по-стариковски, вздыхает:

– Поймите меня правильно. Я уже пять лет на пенсии. Мне так скучно.

– Ходите в театры.

– Молодой человек! Не учите меня жить! Если бы я хотела ходить в театры, то ходила бы. Кстати, как вас зовут?

– Виктор.

– Ну и как, Виктор, вы принимаете мое предложение?

Виктор беспомощно чешет в затылке.

– Прямо напасть какая-то, – говорит он тихо.

– Поверьте, это не самое худшее, что с вами могло случиться.

– Ладно. Приходите. Но если будете мешать…

– Я не буду вам мешать. Обещаю.

Антонина Васильевна довольно потирает руки.

– Начнем, – по-хозяйски говорит она. – Я только схожу за Жучкой.

– Мы не договаривались насчет Жучки!!! Она гадит на паркет!

– Виктор, – менторским тоном говорит Антонина Васильевна, – учитесь принимать все происходящее в жизни с достоинством.